2005 год. Я еду в электричке с Валерой  Мерзким, Сметаной и нашей новой знакомой Лерой. За окнами уже ночь. Мы проезжаем станцию за станцией и отдаляемся от Петербурга. С каждой станцией в вагоне становится меньше людей.

На соседних сидячих, лёжа бочком и подобрав ноги, спит мужик. Под голову он положил руку с зажатым в ней телефоном.

Лера рассказывает, что почти все её одноклассники и знакомые переехали в Петербург или, так же, как она, мотаются на работу на электричках. В их городе нечего делать.

Объявляют очередную станцию. Парень, сидевший с нами в вагоне, направляется к выходу. На несколько секунд останавливается у спящего, склоняется и неожиданно пытается выхватить телефон. Мужик, проснувшись, подаётся вперёд, но парень успевает вырвать телефон.  После небольшой борьбы в раздвижных дверях, они оба выскакивают на перрон, начинается драка.

Мы доезжаем до Коммунара. Идём от станции мимо фабрики, бетонных плит и невзрачных пустырей, поросших травой, к Лериной пятиэтажке на окраине. Идти по дороге гораздо приятнее, чем ехать в электричке, всматриваясь в темноту за окном. Мы подходим к подъезду. Ночь освещает только пара горящих окон в доме. Родители Леры уехали отдыхать в Египет на две недели, дома только младший брат-старшеклассник.

Лера предлагает покурить гашиш, говорит, что пару плюшек расслабляют её и помогают ей засыпать. Но, когда родители дома, курить приходится украдкой в форточку. Она звонит своей подруге из соседнего подъезда и зовёт в гости. 

Подруга Леры на первый взгляд показалась мне отличницей-заучкой, только что поднявшей голову от книги Дэвида Лоуренса. Но в голливудском фильме невзрачная школьница перед выпускным снимает очки, брекеты, делает мейкап — и у всех на глазах происходит яркое перевоплощение. Я испытал такой же диссонанс, когда увидел, как она, ловко орудуя зажигалкой, стала разминать гашиш на плюхи.

День

На следующий день мы заходим  в салон связи и покупаем карточку для пополнения счёта на телефоне. Затем идём по самым настоящим улицам разбитых фонарей в центр города. Сразу же к нам подходят ребята, заинтересовавшиеся нашим внешним видом. У одного из них нож-бабочка. Этих ножей я уже не видел лет семь и считал давно вышедшими из гопарской моды.

Мне трудно судить, насколько нам повезло, но они оказались знакомыми Леры по среднеобразовательному учреждению. А когда они узнали, что мы беларусы, стали предлагать свою защиту и покровительство, если у нас возникнут сложные жизненные ситуации на территории города.

Мы приходим на водоём, возможно, имеющий отношение к р. Ижора. На поверхности водоёма в изобилии плавают пластиковые бутылки и другой мусор. Но я не считаю, что вокруг плохо. Думаю, таких мест хватает в любом постсоветском городе. Место с ослабленным общественным контролем. Мы пьём пиво из полторах и беседуем несколько часов на незначительные темы.

Ночь

Среди болтливой, бесцельной, беззаботной ночи компанией выходим за пивом в ларёк на окраину города. Помню деревья и высокую траву, в которой угадывалась дорога. И звук. Низкие частоты и ритм 180 ударов в минуту в тёплом ночном воздухе. Возле ларька из колонки стучит «Пиратская станция». И полтора десятка незнакомых людей пьют и танцуют в тусклом свете фонаря.

Это поражает меня невероятным ощущением свободы. Эта ночь звучит. Я чувствую жар от танцующих людей. У этой ночи есть цвет, который не описать. Я чувствую, как спонтанно всё происходящее, но при этом и несётся в упорядоченном потоке жизни.

Другие ночи

Были и другие ночи, они были разные и про них я тоже помню. Но пишу это в октябре 2019-го.

Ночью шёл по улице. Повсюду в окнах уже погас свет. Шёл по широкому тротуару, и фонари светили мне одному. И я думал о том, что всегда любил вот так гулять ночью.

Вдалеке светофор окрашивает перекрёсток поочерёдно в зелёный, жёлтый и красный цвета. По мокрому асфальту разливается зелёный цвет, как по реке. Но ни один автомобиль не едет в это время по дороге. Светофор становится красным.

Я замечаю то, на что никогда не обращал внимания. Вижу десятки давно заглушённых и припаркованных автомобилей. Они стоят, теснясь у обочины, вдоль всей совершенно пустой проезжей части улицы.

На одноэтажном здании вывески: паркикмахерская-ремонт обуви-изготовление ключей-фото-ритуальные услуги. Вход закрыт до завтра решёткой. Дальше по улице светится бледная вывеска «Петровский 12, 9:00-22:00» и ещё одна ярко-зелёная вывеска «Аптека».

Загадка исчезает. Вдруг я совершенно ясно осознаю, насколько всё вокруг полно абсурда в этот момент. Ночью, это просто не работает по своему назначению. Меня охватывает огромная радость от бессмысленности этих вывесок и припаркованных автомобилей. От глупого света светофора и закрытой до утра аптеки.

Сегодня я понял, что всегда любил ночь за её потрясающую иррациональность. За то, как она свободно искажает назначение дневных и обыденных вещей. И меня испугала эта мысль. Ведь завтра снова день, светлый, отчётливый, последовательный и закономерный. Но отчего он нравится мне гораздо меньше?