Плохо спал ночью. Снилось нечто тревожное и необъятное. Пехотные мины на полях, подростки в чёрных одеждах с автоматами. Проснувшись, многое забыл, но не ощущение тревоги. Лежал и долго рассматривал потолок. В углу на недосягаемой высоте висела пыльная паутина.
Когда вышел за водой на кухню, встретил Андрея. Он изменился. Вместо сбритой бороды на лице появился деформирующий загар. Пока нас не было в дом, залез тарантул размером с кулак, которого Андрей выгнал шваброй. Ещё он посоветовал проверять, нет ли змей в душевой комнате, прежде чем туда заходить.
Камбоджийский кофе мондулкири необыкновенно приятен. Мы пьём его за завтраком и обсуждаем повестку дня. Саше нужно решить вопрос с боксёрским поединком и проводить тренировки в своей группе. Бекки нужно связаться с родителями и получить от них деньги на возвращение домой в Новую Зеландию. А я рисую на бумажке карту, как добраться к боксёрскому залу, и записываю транслитерацию названий улиц, чтобы встретиться вечером.
Мы идём втроём к местному рынку — ближайшему месту, где стоят тук-тукеры. Ребята договариваются с одним из них и уезжают. А я отправляюсь в прачечную неподалёку. Старая китаянка отдаёт шорты и футболки, которые я оставлял перед поездкой к океану. Они постираны, выглажены и даже запакованы в полиэтилен, как постельное бельё в поездах.
Это здорово — переодеться в чистые вещи. Но на растекающейся повсюду сорокаградусной жаре это сиюминутное удовольствие. Забираю фотоаппарат и еду бесцельно бродить в центр города. Через несколько часов разрозненные места, где я побывал первые дни приключений, начинают собираться в одно целое, как пазл.
Шёл по тенистой стороне улицы и набрёл на «Хэппи-пиццу», с которой началось путешествие в Сиануквиль. Различные блюда из кулинарных традиций любых стран мира, собранных тут как будто наугад, стоят примерно одинаково — от 2$ до 3,5$. Выбираю нейтральный бургер и местное пиво.
За соседний столик садятся двое совсем молодых ребят. Они оживлённо разговаривают по-русски. Заказав пиццу со «специями», немного выпендрёжно спорят о том, какой должен быть эффект. Молча пью пиво из запотевшего стакана. У них не ломаные носы, возможно, мир уже изменился. И сломанный мужской нос совсем скоро перестанет быть нашим национальным признаком.
Если архитектура — это застывшая музыка, то архитектура Сиемреапа — это явно рэп. Город с каждым пройденным метром всё больше напоминает винегрет. Китайский магазинчик сменяет парикмахерская, за ней школа, несколько домов, затем салон связи, мастерская байков, банк, снова частные дома. Пятизвёздочный отель с обширным двором, автобусами и беседками может соседствовать со свалкой.
Долго хожу по городу и забредаю в мусульманский квартал. Видимо, моя тень увеличилась в два раза, и муэдзин решил звать к предвечерней молитве. В рассеянности сижу на поручнях у канала, смотрю на свою карту и не понимаю, куда идти дальше. В канале плавает мусор. Тук-тукеры, видимо, молятся. Когда опомнился, решил вернуться назад в центр.
Angkor fight club
У бойцовского клуба припарковано несколько мотобайков и велосипедов. У входа составлены сандалии и кроссовки. Сверху табличка «пепси — angkor fight club — пепси». Хотя, конечно, логотип «Старбакса» смотрелся бы здесь ироничнее.
Слева от входа стол администратора. Он единственный человек в рубашке и штанах во всем зале и единственный кхмер. Приветствую его и покупаю воду. За его стойкой несколько столиков с журналами, посвящёнными боксу. В них идеально выглядящие спортсмены рекламируют боксёрские перчатки и пищевые добавки. Подняв глаза над глянцем, вижу, как слегка оплывшие от еды и развлечений парни и девушки, похоже, давно застрявшие в Сиемреапе, потеют изо всех сил.
Занятие заканчивается, и ко мне подходит здоровенный боксёр. Он спрашивает имя и откуда я. Сказав, что я из Беларуси, в шутку спрашиваю, знает ли он нашего монарха Лукашенко. Спросив в ответ, откуда он, узнаю, что из Уэльса. Он уточняет, знаю ли, я где это. И я по глупости говорю, что это Англия. Он делает дикие как пламя глаза, и я понимаю свою ошибку.
Daebak Restaurant и батат
После тренировки забираем Бекки и едем ужинать в корейском ресторанчике. Пока готовят заказ, официант заставляет весь стол разными закусками. Кроме этого, приносит картофель, запечённый в фольге, — видимо, это комплимент от повара.
Бекки говорит, что такой картофель они в Новой Зеландии запекали на костре в детстве. Я пытаюсь рассказать про картошку в мундире. Но не знаю, как будет «мундир» по-английски. Получается нелепица в духе «потато ин милитари униформ». Вижу по глазам, что у меня ничего не вышло. Что я могу добавить, «картофель, получивший 100%-й ожог»?
Саша спрашивает Бекки про работу, зарплаты и иммиграционную политику в Новой Зеландии. Возможно, такие разговоры романтичны: в них есть cкрытое послание, повод для ложных надежд. Но это банальное завершение курортного романа. А все разговоры лишь жульничество, чтобы избежать неловкости момента.
Официант приносит омлет, что я заказал, но я уже наелся закусками, которые постоянно обновляют. Немного ковыряю его для вида, как в садике.
Мы едем втроём на байке домой. У магазина останавливаемся купить воду. Возле дороги несколько кхмеров продают бензин в грязных пластмассовых бутылях.
В переулке, у ворот дома под манговым деревом ждут два бэкпекера. Знакомимся и проходим в дом. Они вдвоём путешествуют на велосипедах по Азии. Хотят посетить Ангкор-Ват и поехать посмотреть деревню на воде. А дом нашли через каучсёрфинг. Саша отдаёт им комнату Бекки. Наутро он жалуется на бессонную ночь, и что к матчу так не подготовиться.
